ГЛАВА ПЯТАЯ 

I
В тот год зима не торопилась
Вступать в законные права.
По всей земле ещё стелилась
Коврами ржавая листва.
Бесснежно Новый год случился,
Лишь иней колко серебрился.
И только пятого числа
Завыла вьюга, замела,
Засыпала чистейшей ватой
Дороги, лес, дворы, дома.
Явилась матушка-зима,
Схватила мир морозным хватом.
Где были краски - красок нет,
Ведь белым стал весь белый свет.

II
Зима! В сугробах горожане 
Тропинки до метро торят,
Автолюбители с брюзжаньем
Клянут по пробкам всех подряд.
Вот, джунглей каменных затворник,
Шумит лопатой хмурый дворник
И щедро, будто личный дар, 
Кидает соль на тротуар,
Чтоб вечером по бурой жиже
Спешил к подъезду пешеход...
В деревне всё наоборот:
Лишь шаг с крыльца, и сразу в лыжи,
И, вспахивая рыхлый снег,
Вершишь в леса лихой набег.

III
А после вырвешься на поле
Как вихорь яростных атак.
Простор бескрайний, ветер, воля,
Да лай встревоженных собак,
Да смеха звонкого раскаты,
Ледянки, санки, снегокаты,
На горку с каждого двора
Задорно тащит детвора...
Ну и довольно. Слог мой хилый
Всё не опишет полотно.
И незачем. Давным-давно
И снег, и лес, и берег милый
Уже живописал Поэт.
А с ним тягаться смысла нет.

IV
Варвара с детства обожала
Зимы волшебные труды.
Едва рассвет, стремглав бежала
На горку или на пруды.
Любили зиму и родные.
И часто дружно в выходные
Они лепили всей семьёй
Снеговиков парадный строй.
А вместе расчищать дорожки
В снегу увязшего двора
Была не мука, а игра:
Снежки, коварные подножки.
А после - чай, камин, пирог,
И чтенье вслух знакомых строк.

V
Но в этот год зима, казалось, 
Была Варваре не мила,
Хоть в искрах солнечных купалась
Вся даль, нарядна и светла.
Но ни морозный воздух чистый, 
Ни лес прозрачно-серебристый
Ей не был больше дорогим.
Она жила совсем другим.
По соннику она читала
Свои девические сны,
Про свойства звёзд и путь Луны
Пытала гороскоп журнала,
И, веря в тысячи примет,
Искала счастья зыбкий след.

VI
Осталось, вроде бы, немного
Примет, о коих речь ведём.
Где трубочисты по дорогам?
Где женщины с пустым ведром?
Приметы быта позабыты,
Все наизнанку, но не биты.
И только чёрные коты
Пока с традицией "на ты".
Но знаем, было бы желанье,
Мы в каждой мелкой ерунде
Легко отыщем знак к беде
Или на счастье указанье.
Пусть это кажется игрой,
Но все мы таковы порой.

VII
Ведь часто, мучимы сомненьем,
Проблем не в силах разрешить,
Мы ждём, что воля провиденья
Поможет выбор совершить.
Ведь хочется во что-то верить.
То старых карт раскинуть веер,
А то, к востоку взявши крен,
Гадать по Книге перемен.
Варваре надобно сюжета,
Ей хочется, как в старину.
Она инструкцию одну
Нашла в просторах интернета.
И твёрдо веря в выбор сей
Пошла в чулан набрать свечей.

VIII
И вот уже идёт гаданье -
Воск в блюдечко с святой водой
С отмеренного расстоянья
Янтарной падает звездой,
Остановив своё движенье
Слагается в изображенье,
Что в блюдце так и сяк кругом
Варвара крутит ноготком.
Но не конкретное посланье,
Среди мерцающих огней
Узор абстрактный перед ней.
И тихо молвя заклинанье,
Варвара силится прочесть
В узоре хоть какую весть.

IX
Но... никаких ассоциаций.
Она испуганно спешит 
Иным манером попытаться.
Рукой дрожащей алфавит
За буквой букву в ряд выводит,
По комнате незряче бродит,
Бумагу сея на полу,
На свечке накалив иглу,
Подвязанную к белой нитке,
Лист за листом обходит круг.
Уж буквы кончились, но вдруг
Игла в очередной попытке
Качнулась. К страху своему
Варвара видит букву У.

X
"Какое У? Зачем? Откуда?
Что за немыслимый сюжет?
Что за дурацкая причуда?
Таких имён и в свете нет!"
Варвара в клочья рвёт бумажки
Все до единой. Ей, бедняжке,
Пора оставить ворожбу.
Довольно искушать судьбу.
Варвара спешно гасит свечи
И камнем падает в кровать.
"Не будет счастья, и плевать!"
Дрожат в беззвучном плаче плечи.
Но уж мгновение спустя
Спит Варя, тихо, как дитя.

XI
И странный сон Варваре снится:
Крылами распахнувши шаль,
В окошко выпорхнув как птица
Она летит куда-то вдаль.
Под ней леса, поля, озёры,
Ещё мгновение - и горы,
Вершин сверкая белизной,
Пред Варею встают стеной.
Упавши оземь, обретает 
Привычный образ, и вперёд
Тропою горною идёт
Туда, где инеем сверкает
Средь ярких предрассветных звёзд,
Вися над бездной, старый мост.

XII
Дырявы шаткие ступени,
Перила тонкою струной...
Варвара, поборов сомненья,
На мост становится ногой.
Шажок-другой едва ступила,
И рвутся ветхие перила,
Досочка дряхлая трещит,
И в пропасть девушка летит.
В преддверье смерти неминучей
Уже из горла рвётся крик,
Но вдруг, спустя всего лишь миг,
И, чьей-то лапою могучей
Из страшной бездны спасена,
Вновь на тропе стоит она.

XIII
Но кто тот неслучайный зритель,
Что ждал её на склонах гор?
Спеша увидеть, кто ж спаситель,
Варвара поднимает взор.
Пред нею кто-то из кошачьих,
То ль снежный лев, то ль как иначе,
Хоть страшен, ажно дрожь берёт,
Урчит совсем как тёткин кот.
Варвара, слов своих не слыша,
Спасителя благодарит,
И от него скорей бежит,
Взбираясь выше, выше, выше.
А верный страж, как вечный страх,
Ступает сзади в трёх шагах.

XIV
То камни с грохотом по склону
На них катятся кувырком,
То дерево лежит заслоном,
То снежник серым языком
Тропинку им пересекает.
(В раскисшем снеге увязает
И пропадает башмачок).
То шумный ледяной поток
Свергается с нависшей кручи.
Варвара замедляет шаг
И с дрожью движется во мрак
Нависшей над вершиной тучи.
И в свете грозовых огней
Без сил ложится меж камней.

XV
Но Варин спутник благородный
Затем и снился в эту ночь,
Чтоб силою своей природной
Где надо вовремя помочь.
Он девушке подставил спину.
И вот в глубокую долину
За гриву пышную держась
И ничего уж не страшась
Верхом на льве Варвара мчится,
Куда, сам чёрт не разберёт,
И средь громадных скал вперёд
Волшебный зверь летит как птица.
Лишь у слиянья горных рек
Он останавливает бег.

XVI
Почти у самого обрыва.
От скорости ещё пьяна,
Варвара зверю треплет гриву
И по тропинке вновь одна
Бредёт, что дальше ждать не зная.
Вдруг видит: хижина простая
Висит над буйством быстрых вод.
Варвара к хижине идёт,
К окошку низкому подходит,
Глядит сквозь мутное стекло,
И видит: за большим столом
Сидят уродец на уроде,
Нелепы, словно Босх какой
Писал их собственной рукой.

XVII
Вот птица с пёсьей головою,
Вот рыба о пяти рогах,
Вот, рыжей опушён листвою,
Пенёк на скрюченных ногах,
Вот ведьмы, лешие, скелеты,
Повсюду страшные предметы,
Оживши, скачут по углам,
Подобно бешеным котам.
Вот тролли, гоблины, вампиры,
И всяк визжит, скрипит, хрипит, 
Но Варя не на них глядит.
Ей кажется, что в центре пира,
Зловещей свитой окружён...
Ах, боже мой! Неужто он?

XVIII
И точно, в шутовском наряде,
В нелепом белом колпаке,
В конце стола сидит Аркадий
С хрустальным черепом в руке. 
Он явно главный в сем бедламе.
Лишь лёгкий знак подаст перстами,
И всяк, кто рот имеет, - пьёт
И песни мерзкие орёт.
Он ухмыльнётся - всяк гогочет,
Нахмурит брови - всяк молчит.
Сердечко Варино стучит,
Она бежать скорее хочет
Но словно вглубь сырой земли
Ступни корнями проросли.

XIX
Пришла погибель, не иначе.
От ужаса в глазах темно.
И в этот миг Аркадий мрачно
Перст направляет на окно
И что-то шепчет. Властным жестом
Он девушку срывает с места,
Её сквозь стены вносит в дом,
И вот уж демоны кругом
Варвары и кричат, и пляшут,
Слюною едкою брызжат,
Зубами чёрными скрипят,
Истлевшими костями машут.
И каждый рвётся чем-нибудь
Девицу больно ущипнуть.

XX
"Не сметь!" - кричит Аркадий в гневе
И вурдалаков гонит вон,
Варваре, словно королеве, 
Глубокий отдаёт поклон,
Затем берёт её на руки,
И под чарующие звуки
Цимбал и ангельских гласов
Туда, где светится альков,
Несёт, и в мягкие перины
Слагает свой бесценный груз.
Уж близится лобзанье уст,
Но в этот миг из-за гардины,
Прервав прелюдию страстей,
Выходит парочка гостей.

XXI
Кто ж эти двое? Томский! Анна!
Она смеётся, он молчит.
Аркадий на гостей незваных
Словами страшными кричит,
Свой головной убор снимает
И как из ножен вынимает
Из колпака двуручный меч.
И Томского немедля с плеч
Глава слетает и катится.
Повсюду кровь. Варвара в крик
И просыпается. Проник
Давно уж свет в её светлицу.
И тут же Анна, дщерь весны:
"Ну что, какие нынче сны?"

XXII
Но ей никто не отвечает.
Оглушена кошмарным сном,
Сестра совсем не замечает
Того, что движется кругом.
Она лежит, листает книгу.
Но не серьёзную интригу
И не волнующий сюжет
Она в ней ищет, вовсе нет.
Увы, в руках её не Пушкин,
Не Кристи, не Дюма-отец,
И не Акунин, наконец.
Был извлечён из-под подушки
Без малого в пятьсот листов
Старинный "Толкователь сновъ".

XXIII
Сей труд, наивный и бесстрастный
Имел историю свою.
Он лет, наверно, полтораста
Тому назад попал в семью,
Из поколенья в поколенья
Он нёс своё предназначенье,
И бережно хранит секрет
Девичьих снов за много лет.
Вот пару строк о чёрной птице
Отметил чей-то ноготок,
А вот засушенный листок
На сто пятнадцатой странице,
Вот росчерк острого пера,
Как след далёкой пра-пра-пра.

XXIV
И в этой книге с нетерпеньем
Варвара ищет хоть намёк
На образы из сновиденья:
На шаль, на пропасть, на мосток,
На льва, на пир, на вурдалаков,
На сотню прочих мелких знаков,
На меч, срубающий главу.
Ведь было точно наяву.
Но в книге, вправду, лишь намёки,
А Варе хочется узнать,
Что дальше в жизни ожидать.
Вдруг испытанья жестоки
Ей уготовил страшный рок.
А ей, бедняжке, невдомёк.

XXV
Меж тем средь серых, скучных будней
Настал и славный юбилей,
И в доме стало многолюдней
От многочисленных гостей.
Какое там "две-три подруги"!
Казалось, что со всей округи
Примчался полк случайных лиц.
Одних незамужних девиц
Предпенсионного размера
Штук пять. На дорогих авто,
В брильянтах, норковых манто,
И с вечной жаждой кавалера,
Что явной делает для всех
Ненатуральный громкий смех.

XXVI
Большой толпой пришли соседи,
Хоть их хозяйка не звала,
Приволокли домашней снеди
Для юбилейного стола.
Курьер приехал, тихий, скромный,
И роз привёз букет огромный
От Академии Наук.
Затем коллег ближайший круг,
В райцентре захватив маршрутку,
Едва не повалив забор,
Ввалился с песнями на двор.
И уж совсем как злую шутку
Восприняли приход тайком
Двух аспирантов "под хмельком".

XXVII
Приехал шумный и весёлый
Весьма известный теле-врач,
Создатель медицинской школы,
Герой статей и передач.
А с ним профессор, тот, из Вены.
Хотя скажу вам откровенно:
Тому уж скоро двадцать лет,
Как он оставил Старый Свет.
С тех пор всё больше по России
Он беспрерывно кочевал,
То там, то сям преподавал,
Когда ж вконец иссякли силы,
Он где-то под Орлом осел
И совершенно обрусел.

XXVIII
И, наконец, апофеозом,
Приехал видный шоумен,
Предельно собран и серьёзен,
Без помпы и излишних сцен.
Он был когда-то пациентом,
И вот не пренебрег моментом
За счастье возблагодарить.
Ну, думали, пойдёт шутить,
И выйдет праздник всем на диво!
Но это после. А пока, 
Не по годам стройна, легка
Хозяйка поступью счастливой
Ведёт вернейшую из паств
К столам, ломящимся от яств.

XXIX
Восторги, ахи, шум, веселье,
Столпотворенье, суета.
Но, слава богу, гости сели
По установленным местам.
Пошёл на яства натиск бурный.
Сестрой душевный, хоть сумбурный
Заздравный тост произнесён.
Звучит бокалов светлый звон.
Немедля налита вторая,
Но, распахнувши двери, вдруг
Вбегает Томский, следом друг 
Ступает, недоумевая,
Что за нелепый карнавал,
И как он сам сюда попал.

XXX
"Ну, наконец!", - друзей встречает
Нестройный радостный галдёж.
Хозяйка жестом отсылает
В конец стола, где молодёжь
Сидит рядком по табуретам.
На уголок, назло приметам,
Аркадий раздражённо сел,
Рукою нервною задел
Соседки локоть, извиниться
Уж думал. Смотрит, кто ж она?
А рядом мертвенно бледна,
С слезой, застывшей на ресницах,
Сидит, не движась, не дыша,
Не Варя - тень её, душа.

XXXI
Девица прочь бежать хотела,
Да разве выскользнешь тайком,
Она себя преодолела
И поздоровалась кивком.
Воронин ей кивнул ответно,
И было по нему заметно,
Что совершенно потрясён
Увиденной картиной он.
И в прошлом вытерпев немало
Ломаний рук, стенаний, слёз,
Он понимал, что здесь всерьёз,
Он знал, что Варя не играла.
И на минуточку одну
Почувствовал свою вину.

XXXII
Но, право, только на минутку.
Вновь взгляд и холоден, и пуст.
Лишь тем встревожен не на шутку, 
Что Варино смятенье чувств
Слепой бы разве не заметил.
Но гости выпили по третьей,
И их чужих страстей стократ
Сильнее занимал салат.
А тут четвёртая, шестая,
Внесли дымящийся шашлык,
И, наконец, настал тот миг,
Когда, свой разум отключая,
Ты чувствуешь, что всяк вокруг
Тебе товарищ, брат и друг!

XXXIII
И вот, когда всеобщий градус
Достиг, казалось, потолка,
Поднялся шоумен, - о, радость! -
Сопротивленье языка
Преодолел. И тост предлинный
Глаголил на манер старинный,
Вертелся как веретено
И расплескал своё вино.
Аплодисменты, восхищенье,
Восторженных соседей свист.
"Какая речь! Какой артист!"
И юбилярша в умиленье,
Счастливых не скрывая слёз,
Целует гостя в самый нос.

XXXIV
Тут без формата, без цензуры
Пошли горланить все подряд
Про широту её натуры,
Про профессиональный вклад,
Про кругозор, про обаянье...
Воспоминанья, пожеланья
Роятся тучно вкруг стола.
Ну что же, очередь дошла
Сказать Аркадию. Вставая,
Он выбрал нужное лицо.
Начав с афинских мудрецов,
Из века в век перебегая,
Нить рассужденья протащил
И здравие провозгласил.

XXXV
Гостей, конечно же, смутила
Столь непомерная хвала.
Хозяйка пренья прекратила,
И все пошли из-за стола
Кто насладиться сигаретой,
Кто поспешить до туалета,
Кто обстановку поменять,
Кто просто так, сустав размять.
Повсюду сплетни, разговоры,
Смешенье тем и новостей.
Мужчины дамам про хоккей,
Соседи всем про помидоры,
А дамы... Дамам наплевать.
Им лишь бы всласть похохотать.

XXXVI
Два аспиранта улизнули,
И в кабинете средь стола
Уже расчерчен лист для пули,
И сдача первая пошла.
Орловский Фрейд, дрожа в азарте,
Раскладывает карту к карте.
А кто ж четвёртый? Вот вираж!
Да, я! Слуга покорный Ваш.
Но что я слышу? "Быть не может!
Какая чушь! Нельзя! Нельзя!"
Ну почему же чушь, друзья?
По Вашей логике мне, что же,
В своём сюжете места нет?
Я, может, тоже их сосед.

XXXVII, XXXVIII, XXXIX
А, может, тот курьер из РАНа.
Да мало ль кто, не в этом суть.
Я, может, средь гостей незваных
Сам просочился как-нибудь.
Оставим поиски, пожалуй,
А лучше возвратимся в залу,
Где вот уж несколько минут
Задорных танцев гости ждут.
Вот с юбиляршей выступает 
Собой довольный телеврач,
За ними дамы мчатся вскачь
И кавалеров разбирают.
Кто не успел - сиди, смотри,
Ведь женщин больше раза в три.

XL
Кто пил хоть раз на русской свадьбе,
Тому такое не внове.
А прочим лучше и не знать бы.
Я в первой, помнится, главе
Вам описать пытался танцы.
Но мысли, мысли - иностранцы,
Куда-то унесли меня,
Воспоминанием маня.
И я писал про чьи-то станы,
Про дождь, про вечер на реке...
Нет, нет, теперь своей руке
Я вольности давать не стану.
Я стал спокойнее, а Вам
К чему читать весь этот хлам?

XLI
Но здесь я, право, в затрудненье.
Ужель интересуют Вас
Мужчин неловкие движенья,
Да старых дев нетрезвый пляс?
Я б не хотел о том, не скрою.
Продолжу лучше про героя.
Он зол, лелеет мести план,
Он видит, что Валерий пьян,
Варвара скрылась, - нет помехи, -
Пора! За нынешний кошмар
Ответный следует удар!
Ужо достанет на орехи
Тебе, мечтательный юнец!
Наденешь на рога венец!

XLII
Воронин поступью чеканной
Зал пересёк, и миг спустя 
Под музыку кружится с Анной,
Как коршун с жертвою в когтях.
Объята опытной рукою,
Его дыханию щекою 
Внимает Анна. Боже мой!
Такое слышать ей впервой!
Вот новый танец. Снова с нею,
Кружится он за кругом круг,
И всё наглей движенья рук,
Пошлее слог, тела теснее.
А Анна что ж? Близка беда:
Ей сладостно, как никогда.

XLIII
Где ж Томский? В расслабленье пьяном
Он видит словно бы в бреду:
В чужих объятьях кружит Анна
У всех буквально на виду.
Он видит, как она смеётся,
И как сама всё ближе жмётся,
Раскрыты губы, влажен взор...
Какой разврат! Какой позор!
Всё как в удушливом кошмаре:
Ещё до свадьбы при рогах?!
Он на негнущихся ногах 
К танцующей подходит паре
И громко шепчет: "Полно, Ань."
Она в ответ ему: "Отстань!

XLV
Ты нам мешаешь!" Поражённый
Поэт, услышав приговор,
Как дикий зверь, стрелой пронзённый,
Забыв пальто, бежит во двор.
"Ты самка, Анна! Все Вы - самки!"
Когда б он выйти смел за рамки
И знал бы бранные слова,
Могла бы кончиться глава
И вовсе грубой эскападой,
Но он судил покамест так:
"Что Анна? Куколка, пустяк.
Воронин - вот исчадье ада!
Что ж, одному из нас не жить!
Позор лишь кровью можно смыть!"

Конец пятой главы.